IndexАнастасия ШульгинаLittera scripta manetContact
ПЕДЕРАСТИЯ КАК СЛЕДСТВИЕ ПРОЯВЛЕНИЯ НЕ БОЛЕЗНИ, А РАЗВРАЩЕННОСТИ

Половая психопатия

Рихард фон Крафт-Эбинг

Здесь перед нами одна из ужаснейших страниц в истории человеческих отклонений.

Причины, доводящие человека с нормальным половым ощущением и психически здорового до педерастии, могут быть крайне разнообразны. Иногда она является средством полового удовлетворения за неимением лучшего, точно так же, как это бывает в редких случаях с скотоложством, при вынужденном воздержании от нормальных половых сношений2. Такие вещи случаются на кораблях во время дальних рейсов, в тюрьмах, на каторге. В высшей степени вероятно, что в подобных случаях развратителями других являются люди с низким моральным уровнем и сильной чувственностью или даже урнинги. Немалую роль играют, конечно, сладострастие, подражательность, а иногда и корыстолюбие.

Но во всяком случае то обстоятельство, что все эти побуждения в состоянии подавить отвращение к противоестественному акту, показывает, насколько сильно само половое влечение.

Другую категорию педерастов представляют старые развратники, пресыщенные нормальными половыми наслаждениями и ищущие в педерастическом акте новых, неиспытанных ощущений. Таким путем они временно восстанавливают свою психическую и физическую потенцию, нередко очень резко ослабленную. Своеобразное половое действие делает их, так сказать, относительно потентными и дает им возможность получить наслаждение, которого не может им доставить сношение с женщиной. С течением времени падает и потенция по отношению к педерастическому акту. Тогда субъект переходит к пассивной педерастии как к раздражающему средству, делающему возможным активный акт, а иногда к флагеллации или к наблюдению грязных сцен (о случае осквернения животных сообщает Машка).

В конце концов половая деятельность у подобных нравственно павших субъектов сводится ко всевозможного рода противонравственным действиям над детьми, к куннилингусу, феллации и другим отвратительным приемам.

Эта категория педерастов представляет наибольшую общественную опасность, ибо здесь педерастия направлена прежде всего и чаще всего на мальчиков, которые гибнут при этом физически и морально.

Потрясающие наблюдения в этой области сделал Тарновский (указ. соч., с. 53 и след.) среди представителей петербургского общества. Ареной и рассадником этого рода педерастии являются институты. Старые развратники и урнинги играют роль развратителей. Вначале развращенному очень трудно совершить отвратительный акт. Он прибегает к помощи фантазии, рисуя в своем воображении женщину. Но постепенно у него развивается привычка и отвращение уменьшается. В конце концов он, подобно онанисту, становится импотентным с женщинами и в то же время достаточно сладострастным, чтобы находить удовольствие в извращенном акте. В определенных случаях он начинает продавать себя, превращаясь в проститутку.

Таких субъектов, как показывают наблюдения Тардье, Гофмана, Лимана, Тэйлора, немало в крупных городах. Из многочисленных сообщений урнингов известно также, что в области гомосексуальных отношений существуют профессиональная проституция и настоящие дома терпимости.

Примечательно, что мужчины-проститутки прибегают к кокетству, к украшениям, парфюмерии, надевают костюмы женского покроя, чтобы казаться привлекательными педерастам и урнингам. Впрочем, в случаях врожденного, а также в некоторых случаях приобретенного превратного полового влечения такого рода имитация женских черт проявляется непроизвольно и бессознательно.

Интересные сведения, очень ценные для психологов и в особенности для полицейских чиновников, касающиеся социальной жизни и привычек педерастов, читатель найдет в следующих строках.

Кофиньон (La corruption a Paris. P. 327) делит активных педерастов на три группы: amateurs, entreteneurs и souteneurs (любителей, содержателей и сутенеров).

К любителям принадлежат люди зажиточные, с общественным положением, по большей части с врожденным превратным половым ощущением, которые принуждены ограничивать себя в удовлетворении своих гомосексуальных наклонностей из боязни разоблачений. Они посещают дома терпимости, дома свиданий или частных проституток, поддерживающих близкие отношения с проститутками-мужчинами. Таким путем любители избегают шантажа.

Некоторые из них достаточно смелы, чтобы удовлетворять свои отвратительные склонности в публичных местах. При этом они подвергают себя риску быть арестованными; сделаться жертвой шантажа при этих условиях (в больших городах) труднее. Но зато опасность увеличивает наслаждение.

Содержатели — это старые грешники, которые даже с риском попасть в руки шантажиста не могут отказать себе в том, чтобы иметь содержанку-мужчину.

Сутенеры — это бывшие под судом педерасты, имеющие своего «jesus», которого они посылают завлекать гостей («faire chanter les rivettes»), и подстерегающие момент, чтобы явиться и обобрать жертву.

Нередко они живут семьями, где отдельные члены, смотря по тому, являются они пассивными или активными педерастами, играют роль то жен, то мужей. Здесь бывают настоящие свадьбы, помолвки, банкеты и торжественные проводы новобрачных в их покои.

Такой сутенер часто привязывается к своему «jesus».

Пассивные педерасты делятся на категории «petits jesus», «jesus» и «tantes».

Petits jesus — это безвозвратно испорченные дети, случайно попавшие в руки активного педераста, развратившего их и толкнувшего на путь ужасной профессии — в форме ли содержания или в форме мужской уличной проституции, с сутенером или без него.

Научившись под руководством опытных лиц искусству одеваться и держаться по-женски, эти дети превращаются в самых ценных и привлекательных petits jesus.

С течением времени они стремятся избавиться от своих учителей и эксплуататоров, для чего иногда прибегают к анонимным доносам в полицию на своих сутенеров; затем они делаются содержанками.

Petit jesus всеми силами старается при помощи искусства туалета сохранить возможно дольше юношеский вид; сутенер помогает ему в этом.

Но самым крайним сроком является 25-летний возраст. Тогда petit jesus становится jesus и содержанкой, причем по большей части живет на содержании у многих лиц одновременно. Jesus делятся на категорию «filles galantes» («девиц легкого поведения»), то есть таких, которые снова попадают в руки сутенера, затем категорию «pierreuses» (шляющихся по панели аналогично их женским коллегам) и, наконец, «domestiques» («домашних слуг»).

Последние нанимаются к активным педерастам, чтобы удовлетворять их страсть или чтобы доставить им petits jesus.

Одной из разновидностей этих domestiques являются те, которые в качестве горничной оказывают услуги petits jesus. Главная цель каждой domestique — это собрать во время своей службы достаточно компрометирующих материалов, чтобы впоследствии можно было заняться шантажом и обеспечить себе таким образом сносное существование на старости лет.

Но едва ли не худшей категорией пассивных педерастов являются «tantes». Это сутенеры проституток, вполне нормальные в половом отношении, прибегающие к педерастии (пассивной) только из корыстолюбия или для целей шантажа.

Богатые любители собираются вместе, имеют места, где устраивают отвратительнейшие оргии; пассивные педерасты появляются там в женском платье. Кельнеры, музыканты и вообще все присутствующие при этих оргиях — исключительно педерасты. Filles galantes не решаются появляться на улице в женском туалете — за исключением только карнавала, но они умеют придать своей одежде особый характер, в некотором роде женский покрой, так что наружность их приобретает нечто, указывающее на их позорный промысел.

Они заманивают к себе гостей жестами, рукопожатиями и ведут их затем в отели, бани или дома терпимости.

То, что автор сообщает о шантаже, общеизвестно. В некоторых случаях педерасты дают выжать из себя все свое состояние.

Petits jesus, это чудовищное явление крупных мировых центров, не является только искусственным продуктом, вызванным к жизни существованием соответствующего промысла, а гораздо чаще служит выражением дегенеративной конституции, в пользу этого говорят исследования Лорана (Les bisexues. Paris, 1894. P. 172), который под названием «hermaphroditisme artificiel» («искусственный гермафродитизм») обозначает явление эффеминации и «инфантилизма».

Он описывает мальчиков, у которых с момента наступления половой зрелости остановилось развитие скелета и половых органов, у них отсутствуют волосы на лице и в лобковой области, они умственно отсталы, нередко с женскими вторичными признаками — как психическими, так и физическими. При вскрытии таких «petits garroches» (Бруардель) находят недоразвитый пузырь, рудиментарную простату, недостаточное развитие мышц ischio- и bulbo-cavernosi (седалищно- и луковично-кавернозных), маленький пенис и очень узкий таз.

Здесь, по-видимому, мы имеем дело с тяжело отягощенными индивидами, у которых в период половой зрелости произошла рудиментарная половая трансформация.

Лоран (с. 181) делает интересное замечание, что из этой группы инфантильных и эффеминированных субъектов рекрутируются профессиональные пассивные педерасты (petits jesus).

Таким образом, необходимы, очевидно, дегенерация и другие антропологические факторы, чтобы толкнуть этих уродливых представителей человеческого племени на такую отвратительную дорогу.

Следующая заметка из одной берлинской газеты за февраль 1884 г., случайно попавшаяся мне на глаза, прекрасно характеризует жизнь и обычаи педерастов и урнингов.

«Бал женоненавистников». Почти все социальные слои Берлина имеют свои общественные собрания — толстяки, плешивые, холостяки, вдовцы, отчего бы не иметь своего клуба и женоненавистникам? Эта интересная в психологическом отношении порода людей, не очень любимая в обществе, устроила недавно бал. В извещениях он был назван «Большой венский маскарад»; билеты продавались, то есть раздавались, с большим выбором, чтобы не проникли посторонние. Место собрания — один очень известный и большой танцевальный зал. Мы явились туда в полночь. Оркестр играл, гости оживленно танцевали. Облака дыма, застилавшие люстру, не давали вначале разглядеть подробности в волнующейся толпе. Только во время антракта мы могли внимательно рассмотреть окружающее. Преобладали маски; черные фраки и бальные костюмы составляли исключение.

Но что за странность? Мимо нас в розовом тарлатане проходит дама, которая держит в углу рта зажженную сигару и выпускает клубы дыма, как хороший драгун. У нее даже русая бородка, чуть-чуть замазанная румянами. Вот она разговаривает с сильно декольтированным «ангелом» в трико, который закинул назад голые руки и тоже курит. Оба они говорят мужскими голосами, и тема разговора мужская. Одним словом, двое мужчин в женском платье.

В другом месте у колонны стоит клоун и нежно беседует с балериной, обняв ее стройную талию. У нее белокурая шевелюра, резко очерченный профиль и, видимо, пышные формы. Блестящие серьги, колье с медальоном на шее, круглые плечи и руки — все заставляет думать, что это уже «настоящая». Но вот она делает внезапный поворот, освобождает себя из объятий и, зевая, говорит басом: «Эмиль, ты сегодня невыносимо скучен!» Непосвященный не верит своим глазам: и балерина оказывается мужского пола!

Полные сомнений, мы продолжаем свои наблюдения. Нам начинает казаться, что перед нами мир наизнанку. Вот идет, семеня ногами, мужчина — нет, это не мужчина, безусловно нет, хотя он и носит тщательно закрученные усы. Завитые кудри, напудренное и нарумяненное лицо, подведенные тушью брови, золотые серьги, букет живых цветов, спускающийся с левого плеча на грудь и украшающий элегантный черный лиф, браслеты на руках, изящный веер, белые перчатки — ведь все это далеко не атрибуты мужчины. И как он кокетливо помахивает веером, как он вертится, танцует, переставляет ножки и шепчет что-то губами! Но нет! Все-таки мать-природа создала эту куклу мужчиной. Это приказчик одного из крупных здешних магазинов, а балерина, которую мы видели раньше, его «коллега».

На конце стола в углу зала собрался кружок. Несколько пожилых мужчин осаждают группу сильно декольтированных дам, сидящих за бутылкой вина и отпускающих — если судить по шумному веселью слушателей — не совсем деликатные шуточки. Кто же эти три дамы? «Дамы»! — улыбается мой опытный спутник. Сидящая направо темноволосая в коротком фантастическом костюме — это «Butterrieke» — парикмахер; другая, белокурая, в костюме шансонетки, с жемчужным колье на шее, известна под именем «Miss Ella aufs Seil», она — дамский портной; третья — это знаменитая, популярная в широких кругах «Lotte».

... Но невозможно, чтобы это был мужчина! Эта талия, этот бюст, эти классические руки, вся фигура — все это безусловно женское!

Но я слышу, что «Lotte» была раньше бухгалтером. Теперь она или, точнее, он только «Lotte» и занимается тем, что вводит мужчин в заблуждение по поводу своего пола. Вот она начинает петь не совсем приличную песенку, при этом у нее оказывается недурной альт, приобретенный путем многолетнего упражнения; ее голосу могла бы позавидовать иная певица. «Lotte» уже «работала» в женских комических ролях. В настоящее время прежний бухгалтер так втянулся в женскую роль, что и на улицах появляется почти исключительно в женской одежде и даже — как рассказывает его прислуга — надевает на ночь кружевное дамское неглиже.

При внимательном изучении окружающих я, к великому моему удивлению, нашел много знакомых лиц: моего сапожника, которого я готов был считать кем угодно, но только не «женоненавистником»; он одет трубадуром с пером в шляпе и с кинжалом в руках; а его «Leonore» — в подвенечном костюме — я встречал в табачной лавочке, где она предлагала мне разные сорта папирос. Эту «Leonore» я узнал по ее большим, испорченным от мороза рукам, когда она во время антракта сняла перчатки. Ба! вот и фабрикант галстуков, мой постоянный поставщик! На нем странный костюм Вакха, он вертится, как селадон, около безобразной разряженной Дианы, которая в обычное время исполняет обязанности кельнера в пивной. Что касается «настоящих» дам на этом балу, то о них неудобно говорить на страницах газеты. Впрочем, заметим, что они держались друг около друга и избегали подходить к мужчинам-женоненавистникам, но и эти последние совершенно их игнорировали и развлекались исключительно между собой.

Эти факты заслуживают полного внимания полицей1 ских властей, которым должна быть предоставлена законом такая же возможность бороться с мужской проституцией, какая предоставлена им по отношению к женской.

Во всяком случае мужская проституция гораздо опаснее для общества, чем женская, и является самым позорным пятном в истории человечества.

Из сообщений одного высшего полицейского чиновника в Берлине мне известно, что полиция прекрасно знает весь мужской полусвет немецкой столицы и старается всеми силами бороться с шантажистами среди педерастов, не останавливающимися иногда даже перед убийством.

Приведенные выше факты вполне оправдывают наше желание, чтобы законодатель в будущем прекратил преследование педерастов, хотя бы из утилитарных соображений.

В этом отношении интересно, что французский уголовный кодекс оставляет педерастию безнаказанной до тех пор, пока она не соединяется с «публичным оскорблением, не приобретает бесстыдный характер». Новый итальянский уголовный кодекс обходит молчанием противоестественные половые действия и делает это, очевидно, по соображениям юридического свойства. То же мы встречаем в законодательстве Голландии и, насколько мне известно, Бельгии и Испании.

Вопрос о том, насколько можно считать здоровыми в физическом и психическом отношениях лиц, у которых склонность к педерастии развилась на почве развращенности, — этот вопрос я оставляю открытым. Несомненно только, что половые неврозы имеются у большинства. Во всяком случае, мы встречаем ряд незаметных переходов к приобретенному болезненному гомосексуализму. Но все-таки в общем у этих субъектов, стоящих по своему нравственному уровню гораздо ниже обыкновенных проституток, нельзя отрицать вменяемость.

Различные категории мужелюбивых мужчин отличаются между собой в отношении способа полового удовлетворения главным образом тем, что врожденный ур-нинг делается педерастом только в исключительных случаях, может быть, только тогда, когда он уже испытал и исчерпал все другие способы половых сношений, возможные между мужчинами.

Пассивная педерастия является и в теории, и на практике адекватным для врожденного урнинга способом полового удовлетворения. На активную педерастию он решается только из любезности. Самым важным признаком является врожденное, не поддающееся никаким изменениям извращение полового ощущения. Иначе обстоит дело у педераста-развратника. Он прежде имел нормальные половые сношения с лицами другого пола; во всяком случае, его половые ощущения были вполне нормальны.

Его половое извращение не врожденно и поддается изменениям. Он обращается к педерастии после других приемов, к которым его вынуждает слабость эрекцион-ного и эякуляционного центра. Главный предмет его желаний — на вершине половой способности — это активная, а не пассивная педерастия. На пассивную он соглашается из любезности или из корыстолюбия (в роли мужской гетеры) или желая таким путем возбудить угасающую половую способность, чтобы иметь возможность совершить затем активный, педерастический акт.

В заключение упомянем еще об одном отвратительном явлении — о педикации женщин1, подчас даже супруг! Развратники совершают это нередко над проститутками или даже над своими женами, желая пощекотать таким образом притуплённую чувственность. Тардье приводит примеры, когда мужья наряду с половым актом совершали время от времени и педикацию своих жен! Иногда муж решается на этот отвратительный акт из боязни новой беременности у жены; из тех же соображений соглашается на это и жена!

Наблюдение 247. Недоказанное обвинение в педерастии. Извлечение из протокола.

30 мая 1888 г. доктор химии S. в г. X. был обвинен в анонимном письме, адресованном его тестю, в том, что состоит в безнравственной связи с сыном мясника G. Получив письмо, S. был глубоко возмущен его содержанием и поспешил к своему начальнику, который обещал принять строгие меры и узнать в полиции, известен ли этот случай публике и что говорят о нем.

Утром 31 мая полиция арестовала G. в квартире S., где тот лежал больной гонореей и орхитом. S. обратился к прокурору с просьбой об освобождении G. и предлагал поручительство, но предложение это было отклонено. В своем заявлении суду S. сообщил, что он познакомился с юношей G. 3 года назад на улице, затем потерял его из виду, а осенью 1887 г. снова встретился с ним в лавке его отца. Начиная с ноября 1887 г. G. доставлял S. мясо для кухни, причем он каждый вечер являлся за заказом, а каждое утро доставлял товар. Таким образом S. близко познакомился с G. и постепенно с ним подружился. Когда S. заболел, то во все время болезни, которая приковала его надолго к постели, G. обнаружил такое внимательное отношение к больному, что обворожил своим мягким, веселым, детским характером и самого S., и его жену. S. показывал G. свои коллекции древностей, они проводили вместе вечера, причем по большей части присутствовала и госпожа S. Кроме того, S. делал вместе с G. опыты по изготовлению колбасы, желе и пр. В конце февраля 1888 г. G. заболел гонореей. Так как S. считал его своим другом, любил ухаживать за больными и несколько семестров изучал медицину, то он принял в G. горячее участие, давал ему лекарства и т. д. Поскольку G. прохворал до мая и по различным соображениям для него было желательным оставить отцовский дом, то семья S. взяла его к себе на квартиру.

S. с негодованием отвергает все подозрения, вызванные этим обстоятельством, ссылается на свое безупречное прошлое, на свое хорошее воспитание, на то обстоятельство, что в то время G. был болен отвратительной, прилипчивой болезнью, а сам он страдал долго мучительными коликами из-за почечных камней.

Но с объяснением S., которое представляет все дело в таком невинном свете, следует сравнить следующие факты, добытые судебным следствием и повлиявшие на приговор первой инстанции.

Отношения между S. и G. казались многим неприличными и дали повод к разным толкам не только в частных домах, но и в трактирах. G. проводил вечера в семейном кругу у S. и в конце концов сделался там своим человеком. Оба совершали вместе частые прогулки. Во время одной из таких прогулок S. обратился к G. и сказал: «Ты красивый парень, и я люблю тебя». При этом они говорили также о половых излишествах, между прочим о педерастии. S. будто бы только коснулся этого вопроса, желая предостеречь от этого G. Что касается их домашних отношений, то доказано, что S., сидя на софе, иногда обнимал и целовал G. Это случалось в присутствии как жены S., так и служанки. Когда G. заболел гонореей, S. обучал его спринцеваниям, причем брал в руки его пенис. G. сообщает, что на его вопрос, почему S. так его любит, тот отвечал: «Сам не знаю». Если G. отсутствовал несколько дней, S. встречал его потом со слезами на глазах. Между прочим S. сообщил ему, что он несчастлив в браке, и просил его со слезами на глазах, чтобы он его не оставлял, что он заменяет ему жену.

На всем этом было построено обвинение в том, что отношения между обоими обвиняемыми носили половой характер. То обстоятельство, что обвиняемые вели себя открыто, ни перед кем не стесняясь, не говорит, по мнению обвинителя, в пользу невинного характера отношений, но скорее указывает на интенсивность страсти у S. Безупречное поведение обвиняемого в прошлом, его благородный и мягкий характер — действительно подтверждаются. Весьма вероятно, что супружеские отношения S. сложились несчастливо и что он обладал чувственной натурой.

Во время следствия G. был неоднократно подвергаем судебно-медицинскому обследованию. Он чуть ниже среднего роста, бледен, крепкого сложения. Пенис и яички сильно развиты.

Единогласно было признано, что задний проход болезненно изменен, а именно, что складки в окружности его сглажены и сфинктер расслаблен, и эти изменения дают основание заподозрить с большой вероятностью пассивную педерастию.

На этих фактах был основан приговор. Было признано, что отношения между обвиняемыми не указывают с несомненностью на противоестественный разврат между ними и что телесные изменения, найденные у G., сами по себе также недоказательны в этом отношении.

Однако из сопоставления обоих моментов суд вынес убеждение в виновности G. и S. и счел доказанным, «что ненормальное состояние заднего прохода у G. вызвано тем, что обвиняемый S. в продолжение долгого времени вводил в него член и что G. добровольно соглашался на это противонравственное действие».

Таким образом, налицо имелся состав преступления в соответствии с § 175 уголовного кодекса. При определении наказания был принят во внимание образовательный ценз S., а также то, что, по-видимому, он был развратителем G., а по отноше-570

нию к этому последнему было принято во внимание как указанное обстоятельство, так и его юношеский возраст и, наконец, по отношению к обоим — их незапятнанное прошлое; в результате S. был приговорен к 8-месячному заключению, G. — к 4-месячному.

Осужденные подали апелляцию в имперский суд в Лейпциге, а на случай отклонения апелляции решили собрать материал, чтобы иметь возможность возобновить процесс.

Они подвергли себя обследованию и наблюдению со стороны видных специалистов. Последние удостоверяли, что по состоянию заднего прохода у G. нельзя сделать никаких предположений о том, что он предавался пассивной педерастии.

Так как заинтересованные считали важным осветить психологическую сторону случая, на которую в процессе не было обращено должного внимания, то они обратились ко мне с просьбой об испытании и обследовании доктора S. и G.

Результаты испытания, произведенного от 11 по 13 декабря 1888 г. в Граце.

Доктор S., 37 лет, 2 года женат, бездетен, был раньше директором городской лаборатории в X., происходит от отца, расстроившего свою нервную систему переутомлением, получившего на 57-м году апоплексический удар и умершего на 67-м году от повторного удара. Мать жива, по-видимому, здорова, но давно отличается нервозностью. Бабушка умерла в пожилом возрасте, по всей вероятности, от опухоли мозжечка. Один из дядей матери был пьяницей. Дед S. по отцу умер рано от размягчения мозга.

У S. два брата, отличающиеся полным здоровьем.

S. считает себя человеком крепкого сложения и нервного темперамента. После перенесенного на 14-м году острого суставного ревматизма он несколько месяцев страдал сильной нервностью. Впоследствии он часто страдал ревматическими болями, сердцебиением и одышкой. Под влиянием морских купаний все эти расстройства постепенно исчезли. 7 лет назад он перенес гонорею. Болезнь длилась долго и сопровождалась длительным расстройством пузыря.

В 1887 г. S. в первый раз заболел почечными коликами. Зимою 1887/88 г. такие приступы повторялись часто, пока 16 мая 1888 г. не вышел порядочной величины почечный камень. С тех пор он чувствовал себя сравнительно удовлетворительно. Во время почечной болезни он при мочеиспускании, а также при половом акте в момент семяизлияния чувствовал сильную боль в мочеиспускательном канале.

Что касается биографии S., то он сообщает, что до 14 лет учился в гимназии, а потом вследствие тяжелой болезни продолжал свое образование дома. Затем 4 года служил у аптекаря, прослушал 6 семестров на медицинском факультете, участвовал в войне в 1870 г. в качестве добровольца-санитара. Так как у него не было аттестата зрелости, то он бросил медицину, получил звание доктора философии, поступил на службу в минералогический музей в К., затем служил ассистентом в минералогическом институте в X., прошел специальный курс химии питательных веществ и 5 лет тому назад занял должность директора городской лаборатории.

Обследуемый сообщил все эти данные быстро и точно, не задумываясь над ответами, так что складывалось впечатление, что это человек правдивый и что он сообщает верные сведения, к тому же в ближайшие дни он в точности подтвердил все сообщенное. Относительно своей половой жизни S. откровенно и скромно рассказывает, что уже с 11 лет он ясно сознавал различие полов, до 14 лет занимался онанизмом, с 18 лет умеренно совершал половые сношения. Чувственность его никогда не была особенно сильна, половой акт был и остается нормальным во всех отношениях; S. потентен и получает при акте достаточное ощущение удовольствия. Со времени брака, в который он вступил 2 года назад, он имеет сношения по нескольку раз в неделю исключительно со своей женой, на которой он женился по любви и которую он сердечно любит до сих пор.

Жена S., охотно давшая эксперту показания, в точности подтвердила все, что сообщил ее муж.

На все вопросы относительно наличия у него превратного полового влечения к мужчинам он отвечал отрицательно, причем никакими перекрестными допросами, повторявшимися несколько раз, не удавалось его спутать: он давал одни и те же показания, нисколько над ними не задумываясь. Даже когда его хотели поймать в ловушку и представили дело так, что для целей экспертизы было бы выгодно доказать наличие у него превратного полового влечения, он все-таки остался при своих прежних показаниях. Создавалось впечатление, что S. абсолютно незнаком с научными наблюдениями над однополой любовью. Так, например, удалось узнать, что его сновидения во время поллюций никогда не имели содержанием мужчин, что его интересуют только женские прелести, что на балах он очень охотно танцует с женщинами и т. д. Никаких следов полового влечения к собственному полу у S. не было. О своих отношениях к G. он сообщает совершенно то же, что показывал на судебном допросе. Он объясняет свою склонность к G. только своей нервозностью, впечатлительностью и отзывчивостью, тем, что очень расположен к дружеским отношениям. Во время своей болезни он чувствовал себя одиноким и несчастным; жена часто проводила время у родителей, в силу этого он так близко сошелся с добродушным и симпатичным G. У него до сих пор сохранилась склонность к нему, в его присутствии он чувствует себя удивительно спокойным и довольным.

У него раньше дважды были такие же интимные друзья: когда он был студентом, он любил одного своего товарища по корпорации, некоего доктора А., которого он также обнимал и целовал; позднее он был дружен с бароном М. К последнему он был так привязан, что безутешно плакал, если не мог видеть его несколько дней.

Но такую мягкость характера и привязчивость он обнаруживает и по отношению к животным. Так, у него был пудель, который некоторое время назад умер; он часто целовал его, а смерть его оплакивал, как если бы это был член семьи. (При этих воспоминаниях у обследуемого появились слезы на глазах.) Эти показания подтвердил брат обследуемого, который добавил, что относительно дружбы S. с А. и М. никоим образом не может возникнуть предположения о наличии сексуальной подкладки их отношений. Самый подробный и в то же время осторожный расспрос S. также не дает никаких оснований для такого предположения.

Он утверждает, что и по отношению к G. у него никогда не появлялось ни малейшего чувственного побуждения, в его присутствии он ни разу не имел эрекции или вообще какого-нибудь полового ощущения. Свою нежность к G., граничащую с ревностью, он объясняет просто своим сентиментальным характером и своей безграничной дружбой. И до сих пор G. ему так близок, как будто он его сын.

Интересно, что, когда G. рассказывал S. о своих похождениях у женщин, последний огорчался только тем, что G. может таким путем расстроить свое здоровье, что излишества могут повредить ему; но чувства, похожего на оскорбление, он никогда при этом не испытывал. Если бы он знал хорошую невесту для G., то от души посоветовал бы ему жениться.

S. утверждает, что только во время процесса он понял, что поступал опрометчиво, не принимая во внимание общественного мнения и давая повод к разговорам. Потому он и был откровенен в своих дружеских отношениях к G., что эти отношения были совершенно невинны.

Примечательно, что госпожа S. никогда не видела ничего подозрительного в отношениях между мужем и G., хотя даже самая необразованная женщина, просто инстинктивно, поняла бы, если бы в этих отношениях было что-нибудь предосудительное. Когда речь шла о том, чтобы взять G. в дом, она также нисколько не колебалась. Она между прочим сообщает, что комната, где лежал больной G., находилась на нижнем этаже, между тем как вся семья жила на третьем; далее, что S. никогда не оставался наедине с G. Она утверждает, что глубоко убеждена в невиновности мужа и любит его по-прежнему.

Доктор S. без всякого раздумья подтверждает, что раньше он часто целовал G. и разговаривал с ним о половых сношениях. Дело в том, что G. был очень падок до женщин, и S. предостерегал его от половых излишеств, в особенности в те дни, когда G. после ночных похождений имел дурной вид.

Выражение, что G. красивый парень, он действительно раз употребил, но совершенно в невинном смысле.

Целовал он G. исключительно из чувства дружбы в тех случаях, когда тот обнаруживал к нему особое внимание. Никогда он не испытывал при этом каких-либо половых ощущений. Если он и видел его время от времени во сне, то эти сновидения также носили невинный характер.

В высшей степени важным казалось автору подвергнуть подробному обследованию самого G. Случай для этого представился 12 декабря этого года.

G. — молодой человек чуть-чуть нежного сложения, развитый пропорционально возрасту (20 лет), по-видимому, невропатической организации и чувственный. Половые органы хорошо развиты и вполне нормальны. Результаты исследования заднего прохода автор обходит молчанием, так как не считает себя компетентным в этой области. При продолжительном разговоре с G. складывается впечатление, что это безобидный, добродушный человек без всяких задних мыслей, может быть, несколько легкомысленный, но никоим образом не испорченный в нравственном отношении. Он не внушает ни малейшего подозрения относительно мужского куртизанства.

На прямой и откровенный вопрос G. отвечает, что S. и он, сознавая свою невиновность, ничего не утаивали, отчего и разгорелся весь процесс.

Вначале дружба S. и в особенности его поцелуи казались ему самому странными. Впоследствии он убедился, что здесь нет ничего, кроме простой дружбы, и больше уже не удивлялся.

G. видел в S. старшего друга и охотно отвечал взаимностью на его бескорыстную привязанность.

Выражение «красивый парень» было употреблено, когда G. был влюблен и выразил S. опасения относительно своего будущего счастья. Тогда-то S. и сказал ему в утешение, что при такой привлекательной наружности он, наверно, сделает хорошую партию.

Однажды S. признался ему в том, что госпожа S. обнаруживает склонность к вину; при этом S. плакал. G. был тронут несчастьем своего друга. S. поцеловал G. и просил, чтобы он не отказывал ему в дружбе и чаще навещал его.

Никогда S. по собственному почину не заводил разговора на сексуальные темы. Когда однажды G. спросил его, что такое педерастия, о которой он много слышал в Англии, тот объяснил ему.

G. не отрицает своей чувственности. На 12-м году он был посвящен товарищами в тайны половой жизни. Он никогда не занимался онанизмом, первое совокупление совершил на 18-м году, затем усиленно посещал дома терпимости. Никогда он не испытывал влечения к собственному полу; когда S. целовал его, он никогда не чувствовал полового возбуждения. Половой акт он совершал нормально, получая полное удовлетворение. Сновидения при поллюциях имели своим содержанием только женщин в сладострастных позах. Он возмущен инсинуацией, обвиняющей его в пассивной педерастии; он с негодованием отвергает это обвинение, ссылаясь на свое происхождение из здоровой и уважаемой семьи. До появления всех этих толков он не подозревал, чтобы их отношения могли казаться предосудительными. По поводу изменений, найденных в его заднем проходе, он дает те же объяснения, какие приведены в актах. Автомастурбацию этого места он отрицает.

Заслуживает упоминания, что брат S., узнав об обвинении последнего в гомосексуальных отношениях, был так же глубоко удивлен, как и все другие, близко знавшие его брата. При всем том он не мог понять, что привлекало брата в G., все попытки S. объяснить брату свои отношения к G. были напрасны.

Автор не остановился перед тем, чтобы понаблюдать за отношениями G. и S. в то время, когда они, ничего не подозревая, ужинали в обществе жены и брата S. Это наблюдение не дало ни малейших оснований для предположения о преступной связи между обвиняемыми.

В общем, S. произвел на меня впечатление нервного, сангвинического, легко возбудимого человека с добрым характером, открытой душой, притом человека, легко подчиняющегося настроению.

Доктор S. физически крепко сложен, с легкой наклонностью к полноте; череп симметричный, чуть-чуть брахицефаличный. Половые органы развиты нормально, пенис несколько бочковатой формы, praeputium (крайняя плоть) слегка гипертрофирована.

Экспертиза

Для современного человечества, в особенности для населения Европы, педерастия является хотя и нередким, но во всяком случае необычным, извращенным, можно даже сказать, чудовищным способом полового удовлетворения. Она предполагает врожденное или приобретенное извращение полового ощущения и в то же время врожденную или развившуюся под влиянием патологических условий ущербность нравственного чувства.

Судебно-медицинской науке в точности известны все те физические и психические условия, на почве которых развивается это извращение половой жизни; поэтому в каждом конкретном, и в особенности в каждом сомнительном случае представляется целесообразным посмотреть, имеют ли место все эти эмпирически установленные субъективные предпосылки педерастии.

При этом прежде всего важно отличать активную педерастию от пассивной.

Активная педерастия может развиваться I. Не на почве болезни:

1. Как средство полового удовлетворения в случаях повышенной половой потребности при вынужденном воздержании от естественных сношений.

2. У старых развратников, пресыщенных нормальными сношениями и сделавшихся более или менее импотентными, к тому же нравственно павших; такие субъекты ищут в педерастии новые ощущения, чтобы возбудить свою чувственность и тем устранить свою физическую и психическую импотентность.

3. Как традиционный обряд у некоторых некультурных народов, низко стоящих в отношении цивилизованности и морали. П.

На почве болезни:

1. При наличии врожденного превратного полового чувства, сопровождающегося отвращением к нормальным половым сношениям с женщиной вплоть до полной неспособности к таковым. Но, как писал уже Каспер, педерастия встречается здесь крайне редко. Так называемый урнинг удовлетворяет свое половое чувство путем пассивной или взаимной мастурбации или путем действий, напоминающих половой акт (например, акт между бедрами), и только в исключительных случаях — под влиянием сильного полового возбуждения или из уступчивости при упадке нравственного чувства — доходит до педерастии.

2. При приобретенном болезненном изменении полового ощущения.

а) После многолетнего онанизма, который вызывает импотенцию по отношению к женщине, сохраняя в силе половое влечение.

б) При тяжелой психической болезни (старческое слабоумие, размягчение мозга у помешанных и пр.), делающей возможным извращение полового ощущения.

Пассивная педерастия может появляться

I. Не на почве болезни:

1. Среди низших слоев населения у лиц, сделавшихся в детстве жертвами развратников, соглашавшихся за деньги мириться с болью и отвращением, затем совершенно погибших в нравственном отношении и дошедших впоследствии до роли мужских гетер.

2. При тех же условиях, как и в вышеприведенном пункте, в качестве платы за разрешение совершить активный педерастический акт.

II. На почве болезни:

1. У лиц с превратным половым влечением, соглашающихся, несмотря на боль и отвращение, на пассивную педерастию в обмен за любовные услуги со стороны мужчин.

2. У урнингов, чувствующих себя по отношению к мужчине женщиной и находящих таким путем удовлетворение своего сладострастия. У этих женщин в мужском образе существует страх перед женщиной и полная неспособность к половым сношениям с женщиной. Характер и склонность у них женские.

Таковы данные, добытые судебной медициной и психиатрией. С медицинской точки зрения можно предполагать педерастию только в том случае, если доказано, что человек принадлежит к одной из перечисленных выше категорий.

Но ни в прошлом доктора S., ни в его настоящем нельзя найти никаких признаков, которые дали бы основание зачислить его в одну из установленных наукой категорий педерастов. Его не могло толкнуть к педерастии половое воздержание, он не сделался импотентным с женщинами из-за половых излишеств, у него нет врожденного влечения к мужчинам, он не злоупотреблял настолько мастурбацией, чтобы потерять склонность к женщинам и искать удовлетворения половых побуждений у мужчин, наконец, у него нет какой-либо тяжелой душевной болезни, которая могла бы извратить его половое чувство.

Но кроме того, у него нет общих условий для педерастии — нравственной недоразвитости или потери нравственного чувства, с одной стороны, и повышенного полового влечения — с другой.

Точно так же невозможно отнести другого обвиняемого, G., в какую-нибудь из эмпирически установленных категорий пассивных педерастов, так как у него нет черт, характеризующих мужскую гетеру, и так как он не обнаруживает ни клинических признаков эффеминации, ни антрополого-клинических признаков (стигматов), присущих урнингам. Напротив, все эти признаки у него как раз имеют противоположный характер.

Для того чтобы с научно-медицинской точки зрения можно было предположить педерастические отношения между S. и G., необходимо было бы найти у первого предпосылки и признаки активной педерастии по 1,2 и у второго — пассивной по II, 1 или 2.

С точки зрения юридической психологии предположение, лежащее в основе приговора, не выдерживает критики.

С одинаковым основанием можно было бы признать педерастом любого человека. Совершенно излишне разбирать, насколько правдоподобны с психологической стороны те мотивы, которыми S. и G. объясняют свою действительно несколько странную дружбу.

Психология знает аналогичные случаи; человек с такой мягкой натурой и такой эксцентричностью, как S., может и без всяких половых побуждений поддерживать самые невероятные дружеские отношения.

Достаточно вспомнить о дружбе, которая встречается в женских пансионах и у сентиментальных молодых людей, или о нежности, которую проявляют иногда чувствительные люди просто к домашним животным, в чем, между прочим, никто не предполагает содомии. При своеобразном психологическом складе доктора S. такая экспансивная дружба во всяком случае не представляет ничего невероятного. То, что друзья не скрывали своих отношений, говорит гораздо больше в пользу безобидности этих отношений, чем в пользу предположения о чувственности.

Обвиняемым удалось добиться пересмотра процесса. Вторичное судебное разбирательство имело место 7 марта 1890 г. Свидетельские показания были очень благоприятны для обвиняемых.

Все единодушно подтвердили, что S. вел раньше безупречный образ жизни. Сестра милосердия, которая ухаживала за больным G. в доме S., не нашла ничего предосудительного в отношениях между S. и G. Прежние друзья S. подтвердили его безупречную нравственность, его склонность к интимной дружбе и показали, что у него была привычка целовать всех при встрече и расставании. Изменений, которые раньше были найдены в анальном отверстии у G., при вторичном исследовании не оказалось. Один из экспертов, приглашенных судом, высказал предположение, что эти изменения могли возникнуть просто от манипуляций пальцем. Эксперт, приглашенный защитой, вообще отрицал за ними всякое диагностическое значение.

Суд признал обвинение недоказанным и вынес оправдательный вердикт.

1-2-3-4-5-6-7-8-9-10-11-12-13-14-15-16-17-18-19-20-21-22-23-24-25-26-27-28-29-30-31-32-33-34-35-36-37-38-39-40-41

Hosted by uCoz